Регент Геннадий Горохов: «Регентство – это служение Богу»

Не совсем обычное детство



  - Родился я 14 сентября 1983 года в замечательном городе Майский (как название чая) Кабардино-Балкарской автономной советской социалистической республики (АССР), во времена Советского Союза. Родился в семье обычных преподавателей, попавших в этот город по распределению после окончания вузов. Там они познакомились, поженились, в результате чего появился сначала я, потом сестра и ещё два брата – четверо нас.

Мама – учитель фортепиано и теоретик-музыковед (сольфеджио, музыкальная литература и др. предметы), папа – учитель начальных классов. Если говорить о корнях, то папины корни в Новосибирской области - Купинский район деревня Ново-Алексеевка, а мамины – из городка Белая Церковь Белгородской области.

У меня было не совсем обычное детство: все мои сверстники гоняли в футбол, а я занимался музыкой – сначала на фортепиано, потом по настоянию папы – на баяне. В итоге окончил музыкальную школу по двум отделениям. После школы поступил в музыкальное училище в столицу республики – город Нальчик. Поступал как баянист, а окончил его как теоретик-музыковед. Игре на баяне я учился по ускоренному курсу, так как нотную грамоту уже знал. И если сначала мне ставили в пример некоторых учеников, то вскоре меня стали ставить в пример им.

Моё раннее детство прошло у мамы на коленях под её пение. Одно из приятных воспоминаний детства такое: когда мама играла на фортепиано, то сажала меня, своего первенца, на колени, мои ножки упирались в инструмент, голова лежала на мамином животике, и она, придерживая меня руками, играла и пела колыбельные. И этот «сервис» был у меня практически с рождения. Я не знаю, с какого возраста она так делала, но когда я стал себя осознавать, то уже умел петь.

Когда начал ходить, пытался нажимать клавиши на фортепиано. Лет с трёх она брала меня на работу, я был удобным ребёнком, тихо сидел в уголке. Ближе к 5 годам начал мычать песенки себе под нос. Меня приметила замечательная учительница Зоя Николаевна Контр (Царство ей небесное), которая выучила ещё мою маму, она руководила первым хором, в котором я начал петь. Я ей бесконечно благодарен, что она позвала меня в коллектив, когда мне ещё 5 лет не исполнилось! Я к тому времени с мамой пел какие-то песенки, в ноты попадал.

Сначала пел в младшем хоре, потом в среднем, потом в старшем. Надо сказать, что хор Зои Николаевны в Кабардино-Балкарии 30 лет подряд занимал первое место в ежегодных хоровых конкурсах. Так, как она, с детками и со звуком не работал никто. У нее была куча нюансов. Она объясняла так: если надо мягко, мы поём нотку «на подушечке»; чтобы звук не был гнусавым, как у бабушек на лавочке, нотка должна быть прикрыта, «под ложечкой», то есть, делая нёбо ложечкой; а ещё – чтобы пение не было вялым, нотка должна быть на пружиночке. Вот сколько нюансов в одной нотке может быть. Это один из тысячи примеров. Она объясняла детям доступно, доходчиво, разбирая нюансы, градации, трактовки.

Такие же произведения для детского хора пели другие дети с другим руководителем, но у Зои Николаевны получалось настолько «вкусно», изысканно, эксклюзивно, не побоюсь этого слова. Когда послушаешь её трактовку произведения, то понимаешь, что, как говорится, ни отнять, ни добавить. За это я ей благодарен. И сейчас, выбирая какое-либо произведение, я стараюсь делать то же самое – находить все нюансы, чтобы красота, которую задумал композитор, дошла до людей в полном объёме.

Благодарен Богу за то, что он послал мне такого учителя. Тогда я думал, что такие педагоги есть в каждой музыкальной школе, а теперь с высоты прожитых лет понимаю, что нашей школе очень повезло с Зоей Николаевной. Даже в Питере, в культурной столице, далеко не везде есть те, кто целенаправленно, всю жизнь отдаёт себя работе с детьми. Их мало, к сожалению.


- А ваши братья и сестра тоже получили музыкальное образование?

- У нас Господь не обидел никого из детей. Наверное, 95 процентов того, что я умею в части музыки, это благодаря маме Ольге Сергеевне. Она была очень добрым человеком, и всё в жизни делала по закону Божиему. Мои два брата и сестра тоже окончили музыкальную школу. Сестра, к тому же, окончила Саратовскую консерваторию как пианист. До сих пор успешно играет и, кстати говоря, тоже поёт на клиросе в двух храмах: рядом с домом по будням и в кафедральном соборе Входа Господня в Иерусалим – по выходным и праздникам. Братья тоже немного пели в храмах, но не остались там: один из них выбрал техническую профессию (он физик по образованию), а другой брат ищет себя и пока не нашёл (улыбается). Самый младший брат как-то был у нас проездом из Новосибирска и здесь, в Александро-Невском соборе провёл в клиросном хоре с нами несколько служб, в том числе, Рождественскую. Это уже при владыке Данииле было.

Воспоминания о Таинстве крещения

- Признаюсь честно, лет до 20 в храм я ходил редко, по большим праздникам. С детства осталось неприятное воспоминание: мне лет 5 было, я в храм зашёл, а на меня бабушки зашипели – не так крестишься, не там встал и пр. И у меня укоренилась мысль – если православные все такие, то надо бежать от них без оглядки. Крестили меня не в младенчестве, а вместе с сестрой, ей было 1,5 годика, а мне 4,5. И вы знаете, момент крещения, момент входа в алтарь я помню до сих пор. Видимо, что-то Господь скрывал, а года полтора назад мне приснился сон: храм, алтарь, всё в позолоте, в лучах солнечного света; мы зашли в алтарь (я заходил последний, потому что был самый старший из крещаемых), батюшка стал что-то рассказывать, и на меня неизгладимое впечатление произвела красота внутреннего убранства алтаря! Как будто я у Боженьки за пазухой очутился! До сих пор вспоминаю этот момент с трепетом. Очень светлые и возвышенные чувства связаны с этим, словами всё не объяснить, что я, ребёнок, тогда пережил. И я очень рад, что Господь сохранил мне в памяти этот маленький отрезочек, эту картинку: я захожу в алтарь и останавливаюсь, поражённый его красотой.

Путь на клирос



- В общеобразовательной школе я проучился 10 лет, а не 9 и не 11. Потому что, поучившись немного в 10 классе, я понял, что мне без музыки никак, забрал документы и поступил в музучилище в Нальчик. Я очень благодарен своим преподавателям, потому что именно там я впитал в себя по-настоящему все музыкальные науки. Меня готовили в Петербургскую консерваторию, и я чуть было туда не поступил, но перед поступлением решил посетить соборы.

Сначала зашёл в Казанский собор (на канале Грибоедова рядом с университетом), послушал там клиросное пение, но оно не произвело на меня большого впечатления. А потом решил сходить в Александро-Невскую лавру. Там похоронен русский композитор Михаил Иванович Глинка, это для меня место музыкального российского наследия. Зашёл в Свято-Троицкий собор лавры, и тут произошло чудо – я услышал пение мужского хора. Как будто время остановилось – я просто «залип» и всю службу на одном дыхании простоял, прослушал с открытым ртом. А потом, как у Андерсена в «Гадком утёнке», набрался смелости, поднялся на клирос, подошёл к регенту и сказал примерно так – возьмите меня к себе в стаю или убейте! Регент сказал – ну зачем же убивать, спросил, откуда я, что окончил. Был удивлён моей смелости, выдал мне увесистую кипу нот для изучения – с гласами, с Богородичными, с догматиками. Мне эти названия тогда ничего не говорили, я даже не подозревал, что когда-нибудь буду регентом архиерейского хора!!!



Ну, милостью Божией мне удалось за 2 недели всё освоить. Регент сначала не поверил, но потом, когда я назойливо очередной раз попросил убедиться, что я эти гласы выучил, послушал меня и предложил сначала ученическую ставку, а со следующего месяца – полную. На тот момент мне был 21 год. Слава Богу, с 2004 года по сей день я непрерывно пою на клиросе.

- А как вы стали регентом?



- Сначала пел, всё нравилось, в концертах участвовал. А потом у регента лаврского хора с настоятелем лавры случился конфликт, он уехал на 20 дней вместе с хором во Францию выступать, и регентовать стало некому. Остались на клиросе дедушки-корифеи придворной певческой капеллы плюс я и ещё несколько студентов. На тот момент из всех этих студентов я был самый подкованный в церковных делах. Настал день, я пришёл на службу, и мне игумен объявил, что сегодня я буду регентовать. У меня страх, паника, а он говорит: «Не переживай, я тебе скажу с чего начать». Написал мне схему всенощного бдения, пообещал, что всю службу будет стоять рядом и подсказывать в нужных местах, успокоил, что ноты уже разложены в нужной последовательности. «Твоя задача – только тон задавать и его поддерживать». Признался, что выбрать меня из всех студентов ему подсказали дедушки-певчие, мол, большинство из них на тебя возлагают надежду. А ещё сказал – от благословения отказываться нельзя.

Я согласился и, слава Богу! Достаточно быстро, буквально за месяц, я освоился, уже не боялся, знал, что такое всенощное бдение и Литургия, понимал, что такое полиелей, чем отличается славословная служба от шестеричной и пр.

Потом в моей жизни произошло ещё одно событие: в Александро-Невской лавре начали сокращать состав певчих. Должны были уволить стариков, которых я очень уважал. А в храме Воскресения Христова у Варшавского вокзала набирали новый мужской хор. Это было как раз через дорогу от комнаты, где мы с супругой Светланой жили на тот момент (мы сначала в общежитии жили, а потом общими усилиями обзавелись своей комнатой в коммуналке, в ней родился сын Максим). Можно сказать, что я получил работу рядом с домом. По питерским меркам – как у Боженьки за пазухой: ни пробок, ни толкучки в метро: перешёл через Обводной канал – и уже на работе. Так что всё у меня стало хорошо. И дедушки, которых позже всё равно уволили по старости, остались мне благодарны за благородный поступок, давший им возможность ещё какое-то время петь на клиросе.

До сих пор, приезжая в Питер, я обязательно захожу в лавру, и даже бывает, что, благодаря оставшемуся хорошему отношению, мне дают возможность там попеть. Люди меня помнят, мы с ними переписываемся

- Сколько лет вы пели в лавре?

- Восемь лет. И семь – в Воскресенском храме. То есть, в 2004 году пришёл в Лавру, в 2005 стал регентом, и параллельно с 2006 года пел в Воскресенском храме.

С лаврой связано у меня еще одно очень важное событие. Тогда оно вообще не укладывалось в мою голову: один монах мне сказал: настанет такой момент в жизни, когда вы с вашей супругой будете петь на одном клиросе. Я тогда подумал: «У нас ребёнок только родился, пусть жена дома с пелёнками сидит! Нечего ей на клиросе в мужском хоре делать!». Не поверил я тогда, а зря.

Меня святой Александр Невский по жизни сопровождает – в Александро-Невской лавре, в Александро-Невском соборе. Ещё одно событие значимое, связанное с курганским собором – Таинство венчания здесь 17 сентября 2006 года совершил тогда ещё иерей Владимир Лобов. Мы специально на венчание приезжали в Курган, а потом снова уехали в Питер.





Настало время, и супруга моя тоже стала петь на клиросе. Спасибо матушке Серафиме, она узнала, что моя супруга работает в музыкальной школе, и настояла, чтобы я её привел в хор. Теперь Светлана сама поёт и поэтому более осознанно относится к тому, чем я занимаюсь. Ей и раньше нравились духовные песнопения, но только как произведения музыкального искусства (послушал, насладился). Сейчас произошло более полное осознание, воцерковление.

Из Питера в Курган

- Как в вашей жизни появился Курган?

- По пословице: любовь зла, поедешь и в Курган (смеётся). Супруга моя отсюда родом. Мы с ней познакомились в Питере, оба учились в университете, поженились. Я приехал из Кабардино-Балкарии, она из Кургана. Светлана училась на курс старше. В 2004 году пошёл к своей однокурснице настраивать фортепиано, Света была там в гостях. Жили мы в общаге, я её тогда проводил, но не придал значения. У меня принтер был, Свете надо стало распечатать то одно, то другое. Начали общаться, и через два года поженились. Сын родился в 2008 году.

- А почему решили из Питера переехать?

– Потому что очень хотели родить второго ребёнка, дочку. Хотели трёхкомнатную квартиру – детям по комнате и нам. Но мы посчитали: чтобы в Питере выехать из комнаты в коммуналке в свою квартиру, лет до 45 пришлось бы платить ипотеку. Плюс к этому, дети бы не видели бабушку и дедушку, не было бы дачного раздолья. И глядя в метро на бледных измученных детей с синими кругами под глазами, которые по нескольку часов тратят на дорогу в школу, мы поняли, что своим детям такой судьбы не хотим. Очень удачно, что в то время появилось такое чудо, как материнский капитал, супруга была беременна вторым ребёнком, она сюда переехала, я остался в Питере комнату продавать, дочка уже в Кургане родилась. И за деньги, вырученные от продажи комнаты, вместе с материнским капиталом мы купили в Кургане 3-комнатную квартиру. Для нас это было очень важным событием в жизни, бытовые вопросы решились на много лет вперёд. Было это в декабре 2011 года.

- Как стали преподавателем?

- По диплому у меня педагогическое образование. Я окончил в 2010 году дневное отделение Российского государственного педагогического университета им. Герцена, факультет музыки специализация в магистратуре «менеджмент в музыкальных образовательных учреждениях». В Кургане сначала преподавал в обычной музыкальной школе, но там зарплата оставляла желать лучшего, и я пошёл в школу дистанционного обучения для детей-инвалидов. В этой школе я пытался делать всё как можно лучше для детей, с городскими занимался очно, у нас даже маленькие концерты в рамках школы были. Это был неоценимый опыт.

- Вы их учили играть на инструменте или пению?

- Это была общеобразовательная школа, и в её рамках были «Уроки музыки». Детей с серьёзными отклонениями в здоровье не брали в обычные музыкальные школы, это особенные дети, у каждого своя история, но вместе с тем, они глубоко воспитанные, порядочные, не побоюсь сказать – живущие по Божьим законам. Они очень отличаются от здоровых детей. Прошли годы, но со многими из них поддерживаю отношение, они мне пишут, с праздниками поздравляют, с Днём учителя. Не забывают. Они уже взрослые люди, некоторые устроились на работу удалённо. Мне радостно, что люди помнят.

- Где вы работаете сейчас?



- Я работаю концертмейстером в Курганском областном музыкальном колледже имени Д.Д. Шостаковича, пою в двух хорах – в мужском камерном хоре и в смешанном академическом хоре. Вы эти хоры видели на наших пасхальных концертах и фестивалях.

И снова клирос

- Вы переехали в Курган в 2011 году, на тот момент кафедру возглавлял архиепископ Константин (Горянов).

- Да, при нём я был просто певчим в храме Кирилла и Мефодия (ныне Покровский) в Заозерном микрорайоне, причём, не сразу после переезда, а года с 2013-го. Кто-то из музыкального колледжа там пел и предложил – ты же гласы знаешь, приходи. Там я стал петь по выходным и по большим праздникам.


Когда приехал митрополит Иосиф, то его сопровождал архимандрит Иннокентий, который стал настоятелем в Богоявленском соборе. Там был смешанный хор, мне было интересно – акустика хорошая, я пришёл, меня с удивлением прослушали (дядька с улицы все гласы знает и читать умеет) и с удовольствием взяли. Какое-то время был певчим, потом регент Ольга Тихомирова ушла в декрет, и отец Иннокентий предложил попробовать спеть мужским составом. Мы спели трио, ему понравилось, предложил увеличить количество певцов. Я нашёл людей, пригласил, и таким образом в Кургане появился первый мужской клиросный хор. Мне приходилось всех обучать с нуля, это долго, муторно, но принесло свои плоды. Было очень приятно, когда люди запели, и нас стали хвалить.

Не знаю, к сожалению или к счастью, те голоса, которые были в Богоявленском, конечно же, разъехались: кто-то сейчас в Москве, кто-то в архиерейском хоре в Екатеринбурге поёт; один из наших певчих даже поступил в Екатеринбургскую духовную семинарию, решил священником стать, что очень похвально. Он мне писал благодарственные слова: «Если бы не вы, Геннадий Александрович, то неизвестно, кем бы я стал, а благодаря вам я пришёл к Богу».

- А потом хора и вас в нём не стало…

- Да. После скоропостижной смерти отца Иннокентия в соборе сменился настоятель. Новый настоятель, иеромонах Тихон, решил мужской хор закрыть и всех распустить.

Но я и за это благодарю Бога: в тот год после долгого интенсивного пения в храме я почти 2 месяца прожил у себя на родине, чего не мог себе позволить до этого (у меня были службы, обязательства перед о. Иннокентием). А тут необходимость во мне сама собой отпала, и я навестил единственного своего родителя (мамы не стало в 2010 году). Думаю, в этих обстоятельствах не было ничего случайного. У меня получился творческий отпуск, появилось время для самоанализа.


Не сказать, что после роспуска хора я нигде не пел тогда. Но это было неофициально, так как о. Тихон всем порекомендовал «не иметь дела с Геннадием». Однако находились батюшки, у которых некому было петь, и приглашали меня. Пел по выходным на Литургиях, иногда на всенощных, в окрестностях Кургана; в Белозерку приглашал иеромонах Симеон (Мальцев). У него была задумка создать клиросный хор, не мужской, а какой-нибудь. Я пытался заниматься с местными бабулями, но они очень неохотно шли на контакт, и в итоге всё заглохло. Они не то что меня не приняли – им нужен был ведущий голос, а поскольку я пел басом, то больше их сбивал, чем направлял. Вот и не срослось.

То есть, не было такого, что бы я совсем не пел, так или иначе в воскресные дни я находился в храме, и Божественная литургия, слава Богу, мимо меня не проходила. Это для меня было важно.

С приездом владыки Даниила меня по чьей-то, даже не знаю, чьей, рекомендации (ему рассказали, что был тут мужской хор) пригласили к нему. Побеседовали, владыка предложил снова попытаться создать мужской хор, я пообещал сделать всё, что в моих силах.



Успех хора зависит о того, какие в нём голоса. В Богоявленском у меня было два хороших певчих: бас Роман Рычков и шикарный первый тенор Кирилл Сикора. Они оба сейчас в Москве, в ГИТИСе. Кирилл солист, участвует в спектаклях, ездит по зарубежным гастролям (Китай, Тайланд, Япония, США, несмотря на санкции). Слава Богу, что у них всё так происходит, они должны получить хорошее образование. Если вернутся – хорошо, останутся в Москве – это их выбор. Кстати говоря, Роман, благодаря курганскому опыту, поёт на клиросе в одном из московских соборов, тоже благодарен, ведь это хорошее подспорье студенту.

- Итак, владыка вас пригласил и предложил снова создать мужской хор.

- Да, сразу назначили регентом. Я недели за две собрал народ, возобновили пение. Сначала служб было немного, потом больше. Часто мы поём смешанным хором, участвуем в выездных архиерейских богослужениях, это приятно. Для сельских храмов чисто мужской хор – это диковинка.

Жить по закону Божиему

- С вашей точки зрения, регент – это профессия, призвание или служение?

- Прежде всего, это служение Богу. Это чувство ответственности за то, что ты делаешь. Меня в Александро-Невской лавре учили, что всё должно быть безупречно. Без преувеличения, всё житейское отставляешь – шуточки-прибауточки, смех, разговоры - остаётся только служба. После службы пожалуйста - пошли, чайку попили, всё обсудили, пошутили, посмеялись.

В Питере у меня был момент, когда в храм Воскресения Христова набрали молодой состав, мальчишек из хорового училища. Им по 18-19, мне лет 25, я на тот момент был вторым регентом, первый в отпуск уехал, я остался за главного. Спевки проводил, старался не возноситься, со всеми по-человечески. А они решили запанибратствовать, уверяли меня, что споют в лучшем виде, но не спели. Я до конца службы сдерживался, но по выражению моего лица они поняли – что-то не так. Потом я их вывел на хоры, которые находятся в этом храме на уровне 4-5 этажа, взял пачку нот, которые они не спели, и кинул поверх их голов, чтобы они подбирали, сказал им: «Я больше вас знать не желаю, пока вы не исправитесь. Ваше слово ничего не значит. Я так воспитан – если мужчина пообещал, то он делает, а если не делает, значит, это не мужчина. Делайте вывод. Собирайте ноты, учите, как выучите – звоните, я приду, проверю». Они были в шоке, но через 3 дня один из них, самый смелый, позвонил, и, заикаясь, сказал, что выучили и можно прослушать. Урок пошёл впрок.

Позже я им объяснил, что ни к одному из них, как к личности, как к человеку, не имею претензий. Но вы приходите в храм, чтобы подработать, так что извольте выдавать качество. Вы музыканты, а не джамшуты со стройки. Халтура не прокатит.

- В связи с этим, какие качества характера необходимы регенту, являются для него главными?

- Жизнь показала, что регент должен быть коммуникабельным, чтобы мог найти общий язык с любым человеком. Это в Питере я мог себе позволить выбирать – у меня в телефоне были забиты 5 номеров басов, 8 баритонов, 20 теноров, и если кто-то взбрыкнул, я без проблем набираю номер, и через-полчаса-час приезжает другой человек. В Кургане, как и в других не очень крупных городах, есть проблемы. Даже если взять певца, скажем, из драмтеатра, филармонии (а у нас есть замечательные солисты), то они отказываются: «Геннадий, я привык петь соло, под фонограмму, а в хоре я панически боюсь, не смогу».

То есть, проблема в том, что бывает, надо заменить певчего, а заменить некем, поэтому регент должен, с одной стороны, всех держать в тонусе, чтобы не забывали, куда и зачем приходят, а с другой стороны, должен выстраивать отношения таким образом, чтобы певчие не боялись, не были обиженными. Надо помнить, мы работаем в храме, жить по закону Божьему. Со стороны, конечно, виднее, но я стараюсь со всеми певчими учитывать нюансы, никого не обижать, не оскорблять, не унижать. Даже если кто-то не прав, я тактично говорю: «Давайте вместе это место проработаем, меня пока не устроило – очень сомнительно аккорды прозвучали». Не говорю - «фальшиво», смягчаю, потому что, если начать лютовать, всё быстро закончится, никакого хора не будет. В какой-то мере, здесь я научился глубочайшему смирению – в Питере бы уже давно кого-то заменил, а здесь, как на подводной лодке – есть мы и всё.

Петь в божественном озарении

- Божественная литургия имеет постоянное содержание, сценарий, но при этом, я заметила, что одни и те же песнопения на Литургии поются в разное время по-разному. Отчего это зависит? Кто выбирает, как сегодня будет петь клирос?



- Мы стараемся разнообразить, но в связи с тем, что уезжают крепкие молодые голоса, а остаются те, кто остаются, то репертуар в последний год стал скромнее. Это действительно так, я не скрываю. Но моя точка зрения: лучше достойно исполнить простое произведение, чем замахнуться на великое и не справиться.

Я очень люблю произведения композитора Павла Григорьевича Чеснокова. Этот человек отдал себя полностью служению Богу, в Великую Отечественную войну, в 1943 году, он умер от голода, потому что свой хлеб отдавал другим. Прошло 80 лет, время показало, что в плане церковного пения есть много замечательных произведений, но таких, которые бы трогали, как произведения Чеснокова, от которых люди плачут, таковых нет, и Чесноков в этом плане последний. Я его люблю, но не беру, потому что отдаю отчёт, что, может быть, и хотел бы спеть, но не смогу взять ноты так, как мог брать в 25-30 лет. Голос изнашивается, мы стареем, время никого не щадит. Чтобы исполнять эти произведения, мне нужен такой певчий, каким у нас был Кирилл Сикора – первый тенор, звонкий, молодой, сочный. Если такого нет, я беру что-то поскромнее, других композиторов. Зато исполняется певчими более уверенно, достойно.

Архиерейская служба – своего рода экзамен, все любят и уважают владыку и не хотят ударить лицом в грязь. Это отрадно. У каждого есть душа, каждый что-то своё привносит. Было несколько случаев за всё время, когда «Милость мира», которую мы пели множество раз, вдруг начинаем петь так, что мурашки по коже бегут! И это чувствую не только я, все остальные тоже стараются, чтобы лишнего шороха не издать, чтобы сакральность, молитвенность не сломать и не испортить. Такие службы, такие исполнения очень радуют. Замечаю, что после такой службы прихожане подходят и говорят, что наше пение их тронуло до глубины души, и благодарят нас. То есть, снисходит что-то, и простое произведение по воле Божией звучит по-особенному. Я не знаю, снисходит благодать Духа святого или что-то ещё, чего не объяснишь словами.

- Есть в Великопостной службе песнопение «Да исправится молитва моя». С моей точки зрения – это самое лучшее, что я слышала на Литургиях.



- Не случайно говорят, что пост – это очищение человеческой души. Когда-то регентом Александро-Невской лавры был Дмитрий Степанович Бортнянский, руководил он исключительно мужским хором. Мне рассказывали старожилы лавры, что жалование кучера за год равнялось жалованию певчего лавры за месяц, потому что певчие были самые отборные, самые лучшие. Ведь в лавру на службу приходил молиться царь-батюшка, и абы какие песнопения были недопустимы. Бортнянский тоже оставил нам наследие, в том числе - «Да исправится молитва моя». Она была написана для мужских голосов, именно поэтому так трогает многих трио этого великопостного песнопения. Оно простое, но написано в каком-то божественном озарении. «Всё гениальное просто» - это про трио Бортнянского, оно не требует каких-то усилий, но при этом очень трогательное. Мы сами, когда его исполняем, получаем духовное наслаждение.

- А вообще, у регента могут быть любимые и нелюбимые произведения, партии, места в службе?

- Честно сказать, я об этом не задумывался.

- А что вам больше всего нравится в вашем регентском служении? Что вас радует, а что огорчает?

- Начнём с плохого. Огорчаюсь, когда беру произведение посложнее с желанием, чтобы оно звучало чисто, на спевке певчие справились, а на службе кто-то из них по разным причинам (отвлёкся, растерялся, испугался) облажался. Как у автомобиля: одно колесо из четырёх проколол, машина дальше ехать не может. Так и у певчих – один не то спел, и это слышно, все понимают, что лажа звучит. Вот это огорчает, потому что я непосредственно за это несу ответственность. Я огорчаюсь, сам себя укоряю, стараюсь проводить более жёсткие спевки, по десять раз пропеваем одно и то же, чтобы было, как автомат Калашникова, никаких вариантов.

А радует – когда берёшь какое-то произведение, и оно звучит лучше, чем ты рассчитывал. Мы все люди, болеем, вот Паша Табаков, роскошный голос, солист нашей филармонии, с ним приятно работать, переболел, не в голосе, поёт на службе потихонечку. А к концу службы он уже так распевается и потом выдает такое, что сам удивляется. Это радует – и его, и меня. Такие маленькие коллективные радости, своеобразная соборная молитва, когда человек не один радуется, а все вместе.


Регенты бывают разные. Есть такие: я регент, я главный, все остальные – ничто. Это их право так думать, я никого не осуждаю. Но для себя выбрал позицию человеческих отношений, чтобы люди, которые со мной работают, меня не боялись. Мне это не нужно. Возможно, благодаря этому бывает, что на будничной службе певчие в нормальном состоянии, не озабочены проблемами, не боятся никого и ничего, вкладывают частичку своей души и получается то, что можно назвать соборной молитвой. Это радует, что Господь иногда дарит нам такое. Если бы каждый день такое случалось, то не радовало бы так.

- Праздник не может быть ежедневно?

- Не оценили бы мы Пасху, если бы до этого не было Великого поста. Всё хорошо в своё время, всё хорошо в меру.

Я счастлив, что стал тем, кем стал. Меня в Александро-Невской лавре учили: служба – как кирпичная кладка в благолепном стройном соборе, кирпичик на кирпичик. Диакон прошение, хор «Господи, помилуй!», чтобы никаких разрывов, пауз. Всё должно быть монолитом. А если один кирпичик выпадает, всё может развалиться.

О детях

- У вас клирос – почти семейное предприятие: жена с вами, да ещё и дочка на клиросе изредка поёт.

- Да, поёт, но она ещё маленькая, не окрепла. На клиросе можно петь лет с 15-16, а ей 12.

- А сын?

- Я, как отец семейства убеждён – не нужно лишать человека той свободы выбора, которую дал Господь. Так в своё время поступили мои папа с мамой по отношению к храму. В переходный подростковый возраст я не хотел туда ходить. Мама пыталась воздействовать на совесть - такой большой праздник, а ты не пойдёшь, как тебе не стыдно, семью позоришь! А папа сказал: «Не надо, не заставляй. Придёт время, ты увидишь – он придёт в храм и займёт там то место, которое ему Бог даст. И это место будет больше, чем у нас с тобой». Так оно и получилось.

А сын выполнил наши родительские «хотелки», выучился играть на скрипке, окончил музыкальную школу с красным дипломом, положил скрипку в шкаф и сказал: «Папа, ещё 4 года музучилища, 5 лет консерватории, а потом за 15 тысяч рублей в месяц в музыкальной школе работать? Нет, не хочу. Я люблю точные науки, математику, физику, где можно решать задачи нестандартным решением».

Благодаря участиям в олимпиадах, его пригласили в математическую школу при СПГУ в Петергофе. Там огромная лаборатория, и все получаемые знания – это не теория, а практика. Слава Богу, ребёнок мой сам добился, никто ему не помогал, да я и не в состоянии ему помочь, потому что по физике он знает гораздо больше, чем я. Поэтому с 1 сентября он учится в 10 классе школы-интерната в Петергофе. Закончив эту школу, которая высоко котируется, он легко поступит в любой технический вуз.

- Не страшно мальчика отправлять?

- Страшно! Но вы знаете, когда я брал у владыки Даниила благословение, он мне посоветовал – не держи, всё равно не удержишь, если он так любит точные науки. Максим хочет учиться, для мальчика техническое образование – очень хорошо.

- В кого он у вас, музыкантов, пошёл?

- Вы знаете, у нас оба дедушки имели способности к точным наукам. Отец супруги долгое время работал инженером на Химмаше, его инженерное мышление передалось внуку. Мой отец всё умел ремонтировать сам, а до того, как стать учителем младших классов, работал пожарным. Экстремальные навыки этого деда передались Максиму. Даже имя у него говорящее за себя – всё надо по-максимуму. И отремонтировать зарядник, к примеру, он может сам, а не понесёт в ремонт, как это делаю я, музыкант.

Дача, службы, мечта

- Как предпочитаете проводить свободное время?

- Люблю дачу, зелень, деревья. Люблю ковыряться в земле, все наши регенты это любят, я не исключение. Сорняки полоть не люблю, это дело жены, я что-нибудь посерьёзнее (вспахать, обрезать деревья, забор сколотить). Никакой работы не гнушаюсь. В Белозерке через верующих людей я нашел фермера, который меня снабжает перегноем. Вот это моя задача, привезти, разгрузить. Не будет же жена навоз кидать сама (смеётся).

То есть, люблю отдыхать на даче, это выбор не только мой, но и моих детей. В 2017 и 2019 годах мы с ними ездили на море, но им больше понравилось в Кабардино-Балкарии, где есть и водопады, и горы, прекрасные реки и озёра. От красот дух захватывает. Они мне говорят: «Папа, у тебя очень красивая родина». И если мы с семьёй едем отдыхать, то едем именно туда. И дедушку проведаем - он там у нас один скучает, и красотами любуемся.


- Какой у вас жизненный девиз?

- Провокационный вопрос (смеётся, затем, помолчав): наверное, как в знаменитом советском фильме «первым делом самолеты, ну а девушки потом». Для меня первым делом служба, всё остальное потом. Не раз были такие момента: еду по своим делам, мне звонят – надо срочно на отпевание, всё бросаю, возвращаюсь в храм, потому что так надо, иначе быть не может. Или кто-то из певчих заболел, просят за него выйти. Конечно, выхожу, а как иначе?

- Есть у вас мечта?

- Есть! Я мечтаю о большом хорошем доме для своей семьи. Когда мы выезжали из коммуналки в Питере в 3-комнатную квартиру в Кургане, на тот момент проблема жилищная была решена. Но дети растут, квартира стала тесновата, да и мы сами стали больше, и интересов больше, хочется расшириться. Но брать, абы что, не хочется, а на большой дом финансовых возможностей, увы, не хватает.

Беседовала Татьяна Маковеева.

PS. Этот разговор состоялся в начале июля и, спустя два месяца, мечта Гороховых сбылась: они приобрели дом. Но, увы, не в Кургане, а в Нальчике. И с 15 сентября Геннадий Горохов увольняется и вместе с семьёй переезжает на свою родину.