Иеромонах Илия (Бураков): «Всё в моей жизни происходит по промыслу Божиему!»

Детские фантазии и книги

- Я родился 13 апреля 1957 года в селе Травяное Шумихинского района Курганской области. Это родина мамы, там живёт её сестра. В нашей семье было четверо детей – старшая сестра от первого брака - её отец погиб; затем мама снова вышла замуж, родился старший брат, а потом я и мой брат, мы двойняшки. Повторный брак оказался неудачным, муж был пьяница и скандалист, поэтому мама развелась с ним, когда мне было два или три месяца. Отца я никогда не видел, не общался с ним. А мама переехала в село Вилкино Юргамышского района, и вырос я уже там. В 1972 году окончил 8-летнюю школу.



В детстве, класса с четвёртого, я на каникулах ходил в Травяное пешком через три района (Юргамышский, Мишкинский, Шумихинский). Автобусного сообщения не было, машины тоже не ездили, я ходил напрямую в гости к старшей маминой сестре, у которой было 12 детей, из них только 2 дочери, остальные пацаны примерно моего возраста, с небольшой разницей в годах. Мне там было интересно, нравилось. Может, действительно, малая родина притягивает. Между деревнями было 55 км.

- И мама вас спокойно отпускала одного?

- В то время это было безопасно. Я выходил из дома рано утром, и к вечеру добирался до цели. Зимой, конечно, приходил уже затемно.

- А ваш брат вас не сопровождал?

- Нет, у нас с ним были совершенно разные интересы. Я был домосед, в Вилкино практически ни с кем не общался. Запоем читал книги. Научился читать ещё до школы, сам не знаю, как. Мне, маленькому, было интересно: люди смотрят на какие-то закорючки, из которых складываются истории. Я смотрел-смотрел на читающих, видно, что-то понял, и сам научился читать. Когда пришёл в школу, то уже читал достаточно большие книжечки. А мой брат всё время на улице пропадал. Я же редко-редко выходил, разве что в войнушку поиграть с большой кампанией мальчишек. Мне хватало общения с самим собой, я фантазировал, придумывал что-то. Игрушек у нас не было, заработки у мамы маленькие, на нас, троих не хватало. Что-то сам мастерил, фантазировал, играл – и читал! Я не засыпал без книги. К примеру, заканчивал читать книжку в половине десятого вечера, а библиотека работала до 10 часов. Зимой это уже темно, всё равно я, сломя голову, бежал в библиотеку, потому что, если читать нечего, как я спать-то буду? Когда читаешь, работает воображение, и переживаемые эмоции были, видимо, более сильными, чем игра с ребятишками.

- В Травяном есть разрушенный храм. В детстве вы на него обращали внимание?



- В детстве я даже не знал, что там храм есть. Никогда не обращал на него внимания, хотя он и не сильно разрушен, купол на нём есть. Но интересы были другие. Мы же видим только то, что хотим видеть. О том, что там есть храм, я узнал из интернета, причём, недавно, года 2-3 назад. И был удивлён, что храм Илии Пророка (улыбается). Честно говоря, у меня в подсознании шевельнулась мысль – может, это не случайно? И даже – а не попытаться ли мне его восстановить? Что меня ещё удивило – местные жители храм огородили металлической оградкой, чтобы туда скотина не заходила и не оскверняла. Но в селе нет общины, да и нет смысла восстанавливать – неподалёку есть храмы – в сёлах Карачельском, в Риге.

– После окончания 8 класса вы поступили в Мишкинское педучилище?

- Да, случайно (смеётся). Я ещё в 4 классе прочитал книгу «Тайна реки Злых Духов». Она меня настолько поразила, что я решил стать геологом, и в 8 классе написал в Миасский геологоразведочный техникум, чтобы узнать условия поступления. Вот в Миасс я и направился. Но по пути туда заехал в Мишкино в гости к сестре, которая работала библиотекарем в педучилище. Когда вышел с электрички, попал под ливень, промок, ноги в сандалиях промочил. Пока обсыхал, то рассказал сестре, что поехал поступать учиться на геолога. А я был небольшого роста, только позже, учась в институте, подрос. Поэтому сестра стала меня отговаривать ехать в Миасс – что ты в такую даль поедешь, без матери будешь, один. Но одиночество меня сильно-то и не пугало, я с 7 класса уже работал, помогал матери на молокозаводе, сливки сепарировал, фляги с молоком таскал. Оформлен был взрослый человек, а работал я, потому что денег в семье не хватало. То есть, я хоть был и маленький ростом, но достаточно самостоятельный. Однако сестра меня переубедила, мол, не езди, у нас будешь жить, взяла мои документы и унесла в приёмную комиссию педучилища.

- А мама как отнеслась к такому изменению ваших планов?

- Мама всегда говорила нам, детям – вам хорошо, и мне хорошо. Она была мудрая.

- Вы не пожалели о своём выборе учебного заведения?

- Нет, потому что с 1 класса мечтал об учительской работе: сам с собой играл в школу, задняя стенка сарая была у меня школьной доской, я на ней писал мелом, объяснял что-то воображаемым ученикам. И в школе любил помогать тем, кто обращался за помощью, объяснял непонятное. То есть, в подсознании тяга к учительству у меня была.

Я с удовольствием учился, но так повернулась судьба – на втором курсе я вдруг «заболел» профессией водителя. Мне всё снился сон, как я сижу за рулём автомобиля, включаю зажигание, сцепление выжимаю, давлю на газ – и это при том, что за рулём не был ни разу. Невмоготу мне стало, бросил педучилище и пошёл поступать в автошколу. Там уже начались занятия. Где-то через неделю при прохождении медкомиссии мне в карточке написали – «любитель», а я-то хотел стать профессионалом! Порвал карточку, выбросил. Пришёл к начальнику автошколы, стал проситься принять на автослесаря. Он спрашивает: «А тебе родители разрешат?». Я ему объяснил, что уже давно живу самостоятельно. Он согласился, сказал, приходи. Я жил на квартире у двух старушек, их племянник, услышав моё решение, стал отговаривать – тебя же там железякой придавит, лучше пойдём к нам в связь.

Я год отработал в связи, но как зазвучит песня о школе или мимо школы прохожу - аж, сердце замирает. Как-то пришёл директор вечерней школы к электромонтёрам, которые там учились, чтобы узнать, почему они занятия пропускают. Я у него и спросил, нельзя ли и мне к ним, ведь два года в педучилище проучился уже. Это уже перед самыми экзаменами было. Принёс справку из педучилища, сдал экзамены за 11 класс и получил аттестат об окончании средней школы. С этим аттестатом поступил в Шадринский государственный педагогический институт на физико-математический факультет. Когда поступал в институт, был на год старше всех абитуриентов, но самым маленьким по росту, меня за пятиклассника принимали.

- А ваш брат-близнец в это время чем занимался?

- К сожалению, ничем. Он всю жизнь просидел дома на шее у мамы, пил, сейчас его нет в живых. И старший брат также. Видно, они у меня все плохие привычки забрали, я никогда не пил, даже не пробовал, и желания такого не было. Такой вот – не от мира сего.

Педагогическая стезя

- В каком году вы поступили в ШГПИ?

- В 1975-м, окончил в 1980 году. Учился очно. Выбрал этот факультет потому, что математика была любимым предметом. Но поскольку я много читал, то и по русскому языку успевал неплохо.

- После окончания вуза вас распределили в Мишкинскую среднюю школу?



- Да, так получилось. На пятом курсе мы, несколько одногруппников, сели в машину и поехали выбирать себе место работы. Я учился хорошо и имел право выбора. Мне понравилась Восходская школа Мишкинского района, но туда я не попал, потому что, когда приехал после распределения, оказалось, что место физика-математика уже занято. Я хотел пойти в другую сельскую школу, но инструктор райкома партии, бывшая учительница, настояла, чтобы я пошёл работать в школу районного центра. Это было к счастью.



Я попал в очень хороший педколлектив, где было 6 учителей математики, 5 из них - отличники народного просвещения и заслуженные учителя. Они многому меня научили.



В Мишкинской школе я проработал три года, после чего год был директором в Коровинской средней школе Мишкинского района. Там у меня возникла мысль поступить в аспирантуру, поэтому уволился и уехал в Челябинск в надежде, что там поступлю. Стал работать в 17-й школе города Челябинска, но на кафедре педагогики мне сказали, что у них большая очередь из своих преподавателей, что лучше поступать через свой, Шадринский пединститут. Поэтому после года работы вернулся в Шадринск. Меня сразу же приняли на кафедру, там меня хорошо знали: будучи студентом, я занимался научной работой. Год отработал, дали направление в аспирантуру. Я сдал экзамены, но результаты стали известны не сразу, сказали - ждите.



В Шадринске я женился. Мы с Татьяной познакомились, когда я в Коровье работал, она там учителем физики была. Мы поженились, она тоже стала работать в пединституте – секретарём проректора по научной работе. Жили в общежитии в маленькой комнатке. Какое-то время спустя просыпаюсь ночью – она сидит. Что случилось? Говорит – не могу я в этой клетке, я в деревне выросла, на воле. Мучились-мучились, решили ехать в деревню. Нашли место поближе к ее родителям (она родом из села Введенское Мишкинского района была) – село Караси Юргамышского района, договорились обо всём. Пошли к ректору увольняться, а он говорит: «Вам пришёл вызов в аспирантуру. Не торопитесь, подумайте. Если вы откажетесь, то мы потеряем это место. Вы и себя лишаете возможности, и институт пострадает». Вернулись в свою комнатку, спрашиваю: «Таня, что будем делать?». Она ничего не ответила, а слёзы – как из ведра. Ладно, говорю, успокойся – решили ехать в деревню – едем.



В Карасях у нас родилось двое детей - сын, Юрий, в 1988 году, дочь, Людмила, в 1990 году. Я работал сначала учителем, потом директором школы. В 1993 году уволился и пошёл работать начальником городского участка связи в Мишкино. Там были проблемы с дисциплиной у электромонтёров, было много жалоб на их работу. Первое время у меня было немало забот, ходил по участку, контролировал, сам многие повреждения устранял. А потом, когда всё отладилось, заскучал – сидишь в кабинете, заняться нечем. Год я отработал и решил вернуться в школу. Стали снова искать место работы, чтобы недалеко от дома. По объявлениям увидел, что в школе села Митино Кетовского района требуется учитель математики. По карте не посмотрел, где это. А когда поехал, оказалось село по другую сторону Кургана (смеётся). Ну, съездили, посмотрели, нам понравилось.

В Митино нам сразу дали квартиру с центральным отоплением, водопроводом. И вот с 1994 года я здесь живу. Преподавал математику и физику. Для супруги не было вакансии физика, она стала вести уроки труда и поняла, что это – её призвание, что 12 лет она мучилась, преподавая физику. Она любила землю, выращивала цветы, была очень хорошая рукодельница, умела вышивать, вязать, мастерить поделки разные. То есть, она попала в свою атмосферу.

Воцерковление

- Вы крестились в 2007 году?

-Да, в 50 лет. Дело в том, что я никогда о Боге не думал. Но судьба сложилась так, что те верующие люди, с которыми я сталкивался, были настолько добропорядочными, и это меня удивляло и поражало до глубины души. Я считал, что раз верующие люди, которые ходят в храм, такие хорошие, то священники – вообще небожители. Но даже мыслей не было встать в их ряды. Всю жизнь мечтал о школе, получил образование, работал в ней и был полностью погружен в педагогику, 24 часа в сутки! Мне больше ничего не нужно было. Но в 50 лет я принял святое крещение. Почему? Может, повлияли разговоры с Лидией Тимофеевной Дикановой, учителем русского языка и литературы. Она вместе с отцом Петром (Синчиловым) начинала работу по возрождению Ильинского прихода в селе Митино, пела на клиросе. Когда я впервые пришёл в храм, её голос меня за душу взял! Она сейчас в Кургане живёт, прихожанка Рождественского храма.

- Как к этому отнеслась ваша семья?

- Я долго не решался сказать жене и детям, что готовлюсь принять Крещение. Думал, скажут – на старости лет отец с ума сошел. Тянул до последнего, только накануне сказал, что завтра иду принимать Крещение. И вдруг неожиданно дети мои, оба сказали – мы тоже пойдём. Я-то ожидал другой реакции (смеётся).

Жена была уже крещена. По складу характера она была патологически стеснительной, за всё время, когда мы жили в Митино, она ни разу не ходила в магазин по этой причине, до школы ходила закоулками, и в школе ни с кем не общалась. Поэтому в храм её зазвать было невозможно.

- А как же она при такой стеснительности с детьми работала?

- Общение с детьми – это совсем другое дело. Дети – чистые. Если они и совершают плохие поступки, это просто подражание, а не сознательное действие. С ними проще, они чувствуют, и если взрослый человек (родитель, учитель) их любит, они всегда отвечают тем же. У взрослых же всё по-другому: мы думаем одно, говорим другое, делаем третье. Мы лукавим! Мы чего-то там изображаем! Не случайно говорится – вся наша жизнь игра! А дети искренние, с ними проще.

- Приняв святое Крещение, вы стали постоянно ходить в храм?

- Да, по воскресеньям.

- Чем-то помогали отцу Петру?

- Почти сразу с подачи Лидии Тимофеевны стал алтарничать и читать Апостол. Отец Пётр дал мне большую книгу, в которой сначала шёл текст на церковно-славянском языке, а потом перевод и толкование блаженного Феофилакта Болгарского. Я готовился, читал дома, а потом – в храме. Ну и помогал в хозяйственных работах, вот заборчик вокруг храмовой территории – моих рук дело.

- В 2011 году вы поступили на заочное отделение Екатеринбургской духовной семинарии. Что вас на это сподвигло?



- Отец Пётр предложил. Он несколько раз об этом разговор заводил. Но жена была категорически против. Да и я не хотел быть священником, меня полностью устраивала работа в школе. А потом подумал: вот я уже полгода проходил в церковь, но так ничего и не приобрёл. Если и дальше пойду таким путём, то никогда не узнаю, не пойму Бога. А семинария мне поможет, там хорошие преподаватели, наставники. А ещё вторая мысль появилась – может, удастся поработать в православной школе (она уже в Кургане действовала).

Позже я понял, почему жена так решительно не соглашалась. Она думала, что я стану попом, а она попадьёй, её это очень пугало, а мои уверения, что я не собираюсь попом становиться, просто у меня будет ещё одна профессия, и я смогу преподавать в православной школе или вести курс в семинарии, не срабатывали. Вопрос так и висел в воздухе.

Я возил отца Петра на машине в Курган, в епархию. Где-то в сентябре или октябре очередной раз приехали, он зашёл к владыке Константину, я жду в коридорчике. Вдруг он выходит и зовёт меня в кабинет. Оказывается, отец Пётр уже обговорил с владыкой, якобы, я хочу поступить в семинарию, Владыка мне сказал, что даст благословение при условии, что я выберу путь священника, иначе нет смысла учиться. Я растерялся, молчу, потому что не мог сказать, что не собираюсь быть священником. Пока я молчал, соображая, как ответить, владыка понял молчание, как знак согласия.



Мне уже исполнилось 54 года, а в семинарию принимали до 55 лет. Экзамены уже закончились, но владыка был там проректором по научной работе, помог, и я поступил в семинарию без вступительных экзаменов. Буквально через полмесяца пришёл вызов на первую сессию. Правда, я после этого долго мучился, что обманываю владыку, что не собираюсь становиться священником.

Я и на самом деле этого не хотел. Тем более жена так негативно настроена, она даже поступление в семинарию восприняла в штыки, а тут тем более. Поэтому, когда меня рукоположили в диаконы 2 августа 2016 года, я вздохнул с облегчением, что всё-таки не обманул владыку Константина (улыбается). Но и это произошло не по моей воле. Так складывались обстоятельства вдруг ни с того, ни с сего, начиная с 50 лет.

- Рукоположили вас уже после кончины супруги?



- Да, при ней это было невозможно. В семинарии я проучился три года, на третьем курсе вынужден был оставить обучение – жена тяжело болела. У нее была онкология, рак молочной железы. Она заболела раньше, лет за 10 до этого, но долго скрывала, боялась. Я ей потом говорил – надо было сразу, как только подозрение возникло, обратиться к врачам. Когда я привёз её на операцию, будучи ещё некрещёным, почему-то оказался возле Александро-Невского собора, зашёл, у какой-то свечницы спросил, что нужно сделать – жена на операции. Она меня подвела к иконе, я свечку поставил, своими словами что-то попросил, и операция прошла успешно. А через 10 лет у нее обнаружили метастазы в печени. Причём, болезнь вернулась неожиданно, одномоментно, ведь она состояла на учёте и ежегодно проходила полное обследование. Всё было хорошо и вдруг – метастазы…



Я думаю – это опять по промыслу Божию. Она была такой человек, что никогда и никого не осуждала, наоборот, оправдывала. Даже кошек, даже женщин, бросивших своих детей! Я, крещёный христианин, не обладаю этим качеством! Полагаю, что Господь забрал её чистую душу, чтобы, во-первых, я стал священником, а во-вторых, чтобы я мог молиться за неё. Я и монашество принял по этой причине - молитва священническая, а тем более, монашеская, более благодатная. Если бы жена была жива, я бы священником не стал, и поэтому, я думаю, Господь управил именно так.

- На момент смерти супруги ваши дети уже были взрослыми?

- Да, они уже жили отдельно, своим семьями, у меня уже было трое внуков. Я остался один, но всё равно о священстве тогда не думал. Отец Пётр год молчал, ничего мне не говорил, да и бесполезно бы было, я вообще не помню, как этот год прошёл. Отводил уроки в школе, приходил домой и плакал. Я смысл жизни потерял, потому что до этого жил ради семьи – жены, детей. И Господь мне дал понять явным знаком, что ты – не один, Я рядом. Были чудеса, которые однозначно свидетельствовали о воле Божией. Я стараюсь о них не говорить, потому что с некоторых пор узнал, что рассказывать о своей духовной жизни нежелательно. Действительно: если я расскажу об этом, значит, я хвастаюсь; если опыта нет, а я о нём говорю – значит, лукавлю. Господь наказывает сразу же, даёт тебе понять, что ты поступаешь неправильно. У добродетели есть очень надёжная ограда – это неизвестность.



Я не помышлял о священстве, но опять произошло, как с поступлением в семинарию. Спустя год после кончины супруги отец Пётр мне сначала сказал – может, восстановишься в семинарии? Я говорю, а смысл? Я уже пенсионер, зачем мне это. Он говорит, ну, может, рукоположишься в диаконы, помогать мне будешь. Я ничего не отвечал. И снова история повторилась: 1 августа привёз отца Петра в епархиальное управление, он к владыке Иосифу зашёл, я жду в приемной. Он меня вызывает в кабинет к владыке, а там они уже подготовили документы, что 2 августа меня будут рукополагать.



Сразу отправили к епархиальному духовнику отцу Евгению Смирнову на исповедь. Я растерялся от неожиданности: всё было повёрнуто так, как будто я сам пожелал рукоположиться! Позже, анализируя произошедшее, понял, что всё было по воле Божией. Еду к отцу Евгению и думаю: он скажет – что это ты на старости лет вздумал? Отец Евгений спросил, сколько мне лет, я отвечаю тихонько, что 59, а он говорит: «Молодой ещё!». Так я и принял рукоположение, и восстановился в семинарии. Там всё просто – позвонил, мне тут же прислали вызов на сессию, я приехал. Получилось так, что я не сдал вторую сессию за 3-й курс, а приехал сразу на сессию за 4-й курс. Мне разрешили на следующий раз сдать все мои долги.



Проучился ещё 2 года, семинарию окончил в 2019 году, но не сдал госэкзамены и не защитил диплом, хотя он у меня написан и все проверки пройдены. На госэкзамене, когда я уже взял билет и подготовился отвечать, проректор вдруг в ноутбуке увидел у меня какие-то задолженности, которых, кстати сказать, не было – у меня троек-то практически не было, не то, что задолженностей. Позже выяснилось, что в ведомость не были внесены оценки экзаменов за 3-й курс, хотя перед госэкзаменами я заходил в учебную часть, уточнял, что задолженностей у меня нет. Всё было нормально, а тут всплыли… В общем, не допустили меня, сказали, потом позвонят, как выяснят. Но так и не позвонили, не выяснили. Но мне этот диплом и даром не нужен, поэтому я и не добивался. Если владыка потребует – поеду и сдам, проблемы нет. Но никто не настаивает. А мне зачем, у меня от диплома ума больше не станет. Знания, какие давали в семинарии, я получил. Поэтому считаю, что семинарию окончил.



Дипломная работа у меня на тему православной педагогики, то есть, с использованием имевшегося опыта работы.

Пастырский путь

- Вернёмся к теме рукоположения: в диаконы вас рукоположили 2 августа 2016 года.

- Да, назначили «сорокоуст» в Александро-Невском соборе. Но 40 дней я диаконом не пробыл, также совершенно неожиданно назначили священническую хиротонию: вызвал владыка и сказал – готовься, 19 августа будем рукополагать. Отец Пётр говорил мне, что можно отказаться, но я не видел смысла, ведь уже дал клятву быть в полном послушании у владыки – его устами глаголет сам Бог. Отец Пётр был огорчён, да и я тоже, потому что хотел послужить диаконом в Митино. Но меня рукоположили и сразу отправили настоятелем в село Межборное Притобольного района в храм святого праведного Иоанна Кронштадтского.

- Сколько вы там пробыли настоятелем?

- Год.

- А потом решили принять монашество?



- Да, По церковному уставу священник не может быть один – либо женат, либо монах. Овдовевший священник должен либо отказаться от священного сана, либо принять монашество. Сейчас этот устав не исполняется. Но со слов отца Петра я знал, что владыка Иосиф категорический противник целибатства (целибат означает безбрачие - ред). Зная об этом, я при рукоположении в диаконы сказал, что не готов к монашеству. У меня же дети, я не могу от всего отказаться. А он сказал – да и не надо, никто тебя не заставляет.



Год я отслужил и пришёл к самостоятельному решению принять монашество – чтобы моя молитва за жену, прежде всего, стала более сильной. После одного из общих богослужений подошел к владыке и сказал, что подумываю принять монашество. Я тогда ещё в православной школе работал. На следующий день приезжаю в школу, все на меня странно смотрят, непонятно, почему. А потом позвонили из епархии – приезжайте расписаться в приказе – освободить меня от настоятельства и направить в Чимеевский монастырь. Опять неожиданность!

Наместником в Чимеево на тот момент был отец Пётр (Синчилов) его туда за год до этого из Митино перевели.

-В Чимеевский монастырь вы переехали в 2019 году. А постриг когда свершился?

- Почти сразу же, в честь Илии Пророка. Я думаю, это потому, что я в духовном плане родился и вырос возле храмов этого святого – и в Травяном, и в Митино. Это Божий промысел.

Духовный кризис

- Я не знаю всех подробностей, только верхушку айсберга о том, что у вас был духовный кризис, вы уходили из монастыря и даже хотели уйти на покой.



- Решая принять монашество, я мучился, принимать или не принимать постриг. И главным препятствием для меня было – как я откажусь от своей любимой машины? У меня был форд-универсал, хороший, удобный. В монашестве всё меня устраивало, но меня держала машина, я не знал, что мне делать. Накануне престольного праздника утром съездил в Курган за цветами для иконы, положил их в салон и повёз обратно в Митино. Ехал со скоростью 120 км, не меньше, и отключился, заснул, потому что почти всю ночь не спал, готовился к службе. Почувствовал удар. Открываю глаза – машина стоит капотом в сторону Кургана, лобового стекла нет, вся голова в осколках. Я вылетел с дороги, врезался в берёзу, срезал её под корень. На машине живого места не было, колёса под машиной, бензин хлещет. Не загорелось, потому что аккумулятор исчез, клеммы торчат, а его нет. Увидев аварию, люди останавливались, бегут ко мне. А у меня ни единой царапины!

Первая моя реакция – что с цветами? А первая мысль: Господь освободил меня от того, за что я держался, устранил препятствие! Вылезаю из разбитой машины с улыбкой радости на лице, что Господь избавил от мучавшей меня неопределенности. Люди спрашивают – с вами всё в порядке? Может, скорую вызвать? А я улыбаюсь! И такие знаковые случаи происходили у меня накануне всех моих важных шагов в жизни. Они давали мне понять, что это – воля Божия.

Позже я всё думал – зачем жадничал? Отдал бы машину сыну, и всё. Решил, что надо хоть как-то реабилитироваться, взял кредит, купил автомобиль специально для сына. Он не знал, а в день рождения я ему сказал – «Это тебе, подарок!».



Машину-то я подарил, но кредит на мне остался, висел. Да и дом требовал расходов – коммунальные платежи за свет, газ, воду. Я жил без копейки, и у меня не было мысли уходить из монастыря, ведь жизнь там не требовала никаких расходов. Но так получилось, что всё-таки пришлось уйти. Написал прошение владыке с просьбой почислить меня за штат в связи с возрастом и болезнью, но хотел остаться монахом и нести монашеское послушание. Я по 12-15 часов ежедневно служил (утренние, полунощница, акафисты, молебны), и эта статическая нагрузка сказалась – у меня начались спазмы кистей рук и стоп ног. Я очень боялся, что буду выходить с чашей и не удержу ее в руках. Несколько раз говорил об этом отцу Варнаве, но он никак не реагировал. Тогда я написал прошение владыке. И получилось так, как получилось.

После этого я полтора года прожил в Митино в полном отшельничестве. Ни с кем не общался, только изредка ходил в магазин за хлебом. Ни ко мне никто, ни я ни к кому не ходил. Только в храме служил со отцом Алексием Талыповым. И, честно говоря, понял, что одиночество – это моё! Я и владыке сказал, что по природе своей одиночка, с самого детства был сам с собой, в контакт с другими людьми не любил вступать. А молчаливость свою преодолел только благодаря профессии учителя. Дети ко мне всегда тянулись, но в детстве я стеснялся с ними общаться, и стеснительность моя кончилась в ходе профессиональной деятельности. А в одиночестве я комфортно себя чувствую.



У нас в РПЦ официально разрешены три вида монашества – киновия (общежитие), келиотство (жизнь в скиту) и анахоретство (отшельничество). Человек может выбирать любой из этих видов. Я отшельник, и теперешнее моё настоятельство в селе Межбороном – уже определенный дискомфорт. Мне приходится вступать в контакт с людьми не только по богослужебным делам, но и по хозяйственным, по житейским.

Некоторые спрашивают, не скучаю ли я по школе? После смерти жены моё сознание на 180 градусов перевернулось: я раньше думал, какое хорошее дело делаю – даю детям знания, они профессию потом получают. А сейчас думаю – какой смысл в этом, если ребенок не пришёл к Богу? Ну, станет он хорошим инженером, а жизнь-то вечную не приобретет! Значит, не такое уж большое дело я делал! Нечем похвастаться. Важнее духовная составляющая, а этим школа не занимается. Всё во мне перевернулось, мирское полностью перестало интересовать.

– Вы прожили в Митино 1,5 года. И вновь стали настоятелем в Межборном?

- Владыка дал такое благословение. Я согласился, ведь этот храм – моя «первая любовь». По Божиему промыслу я, возможно, и вернусь когда-нибудь в монастырь, но пока не готов к этому.



– Второй период вашего настоятельства в этом храме отличается от первого?

- Я думал об этом. Наверное, в монастырь я попал по промыслу Божию. Если бы я не прошёл эту школу, то был бы сейчас, как слепой котёнок, и вёл бы людей непонятно куда. Жизнь в монастыре помогла мне увидеть со стороны, что и как. Плюс богослужебный опыт: здесь. В селе, я служил раз в неделю, а там каждый день. Сколько надо было бы лет прослужить в приходском храме, чтобы получить такую же практику? Господь мне сказал: «Ты стремился в монастырь? Теперь знаешь, что это такое!». Я думаю, и в этом промысел Божий! И дальше так будет – по Его промыслу. Видимо, Ему было так угодно, чтобы я вернулся в этот храм, где делал первые пастырские шаги.

- У вас на приходе есть воскресная школа?



- Она есть, но... Я от чего ушёл в 2018 году, к тому же пришёл. Надо стало всё заново восстанавливать, решать хозяйственные дела, а это много времени занимает. По жизни у меня такой принцип: то, что я могу, делаю сам, если знаний и умений не хватает или нужен инструмент, которого у меня нет – обращаюсь за помощью к другим. Плюс нужно было навести порядок в храме, в нём строительные леса стояли, из-за чего нельзя было вести богослужебную деятельность. Содрали весь слой старой штукатурки, потому что трещина пошла, заштукатурили заново, и поэтому всё было покрыто толстым слоем пыли.



Плюс надо было решать вопрос с иконостасом, найти тех, кто взялся его изготовить, сделали первый ряд, но не до конца. Надо с ними связаться и выяснить причину остановки работ. Всеми этими вопросами мне пришлось заниматься. Кроме иконостаса, этот вопрос сам решился: я приехал в Межборку в пятницу, ночевал там, а утром мне в дверь постучали. Открываю – мужчина говорит: нам нужен ключ от храма, мы привезли иконостас. И поставили его.



Все эти хозяйственные проблемы – первая причина, что воскресная школа почти не работает. А вторая причина – дети не идут в храм. Приходит человека 3-4, иногда 6, но не более. Я сам хожу в школу, общаюсь, приглашаю. Дети приходят ко мне, мы беседуем, они очень серьёзно относятся к разговорам. Девятиклассники советуются, как сдать экзамены, куда поступать. Когда я начинал здесь служить, народу и детей приходило больше. Люди привыкли ходить в другие храмы – 5 км до Глядянского, 5 км до Чернавского; от края последней улицы Межборного до Чернавского храма ближе, чем до нашего. Тем более, у всех машины, сели и поехали.

- Строители и ктиторы храма супруги Осиповы помогают вам во всех делах по храму?



- Да. По мере возможностей. Я на них особенно-то не наседаю в плане мелких дел. То, что могу, делаю сам, это экономия средств. У них и так расходов ой-ё-ёй сколько. Тот же иконостас: писаная икона нижнего ряда стоит 100 тысяч рублей, их надо 33 штуки. Мы их заказали, но дело зависло. Нам повезло, что печатные иконы для иконостаса нам отдал Богоявленский собор. Нам пока их хватает, чтобы служить. Так что зачем двойные траты? Господь опять повернул к нашей пользе.

- Иконостас, конечно, уникальный, у нас в Курганской области подобного нет



- А знает, почему? При мне это всё начиналось, в первый мой срок служения настоятелем. Благотворители сказали мне, что нашли хороших людей, готовых сделать нам иконостас. Два человека, супруги из Частоозерья, занимаются там изготовлением керамических изделий. Я сказал, что это рискованно – нанимать людей, не имеющих опыта изготовления иконостасов. Но всё-таки договорились. Эти люди, действительно, не знали ни канонов, ни правил. Им всё приходится постигать заново, поэтому-то так всё долго тянется. Они столько материала перепортили! Ведь даже не представляли, с чем им придётся столкнуться! Всё первый раз! Сделают, а у них деформации начинаются. Зато получилось оригинально. Профессионалы сделали бы всё по канонам, и он бы стал похож на другие иконостасы. Этот получился необычный. Единственно – медленно дело идёт.



Недавно заехал к нам в гости отец Серафим, который в Давыдовке когда-то служил, даже ахнул – первый раз такой иконостас вижу! Я ему говорю – медленно дело идёт, а он – да не торопите вы их, главное, что красиво! Они сказали, что осталось доделать мелкие детали, лепнину приладить. Они уже делали, но оторвали. Учатся в процессе работы. У них, с одной стороны, представление дилетантское, с другой – оригинальное.

- Вы теперь постоянно живёте в Межборском? А дом в Митино?

- Он стоит пустой. Летом туда дочь с семьёй приезжают отдохнуть из Челябинска. Сын живёт в 5 км от Митино в деревне Ровное, а в Митино работает водителем автобуса. Дом приватизирован по долевой собственности на меня, дочь и сына, я свою долю им отдал, мне, монаху, она не нужна.

- Вы не жалели о своём духовном пути и принятии священства и монашества?



- Нет, абсолютно. Даже когда я плохо разбирался в вопросах Православия, было ощущение, что всё у меня происходит по промыслу Божию. Может, это нервная защита срабатывает, но считаю – что прошло, то прошло, что случилось, то случилось, ничего не вернёшь. Думать надо не о прошлом, а о будущем, чтобы не повторилось то, что тебе было неприятным. Ничего не изменишь, только себя растравишь. Такая установка у меня была изначально. Педагогика – это моё. Работа в школе не была мне поперёк горла. Поэтому 40 лет в школе пролетели, как один миг. Жалеть не о чем.



И в семье всё было хорошо, если бы жена не умерла, но такое бывает в жизни. Сейчас у меня уже другой взгляд на это. Господь и здесь мне очень сильно помог, утешил. Так что жалости о выборе нет никакой. Когда я 1,5 года прожил в Митино, переосмыслил всю свою жизнь в монастыре, понял, что во многом был неправ, в чём и почему. В обители у меня было время только на трапезу дневную и на трапезу вечернюю, а всё остальное время я проводил в храме. Когда осмысливать-то? А у монаха должно быть время не только на молитву и богослужебную деятельность, на послушание, но и на размышления. Святые Отцы говорят, человек должен осмысливать, что и как он делает, это необходимо. А у меня на это времени не оставалось. И только тогда, когда я от всего освободился, то смог осмыслить.

Беседовала Татьяна Маковеева.